перцептивной, мнемонической и концептуальной информации. По мере продвижения этих процессов взаимодействие в сети высшего порядка начинает формировать перцептивное сознательное впечатление стимула угрозы и его контекста.
Таким образом, вы наконец достигаете ноэтического состояния сознания – осознания присутствия вреда, но не автоноэтического сознательного эмоционального состояния (то есть такого состояния, в котором вы осознаете, что в присутствии вреда находитесь вы). Какая польза от ноэтического осознания угрозы как сознательного состояния, если оно не является состоянием эмоционального сознания? В части 9 речь шла о том, что состояния ноэтического сознания обеспечивают высокий уровень делиберативного когнитивного контроля над инструментальным поведением. Животное, способное сознательно контролировать такое поведение на основе сохраненных представлений ценности, получает преимущества в обработке информации (и в особенности в принятии решений) по сравнению с тем животным, возможности которого ограничены бессознательным когнитивным рассмотрением, и в особенности с тем, которое способно лишь к инструментальному научению путем проб и ошибок.
Учитывая, что у ноэтического опыта угрозы отсутствует личный элемент, поэтому он не является эмоциональным опытом, возникает вопрос, как мозг в дальнейшем создает на его основе автоноэтическое эмоциональное состояние. Безусловно, для впечатления о самом себе высшего порядка необходима самоотносимая информация. Самопредставления могут быть абсолютно когнитивны (ваши личные знания, что перед вами карандаш и что на карандаш смотрите именно вы, не являются эмоциональным опытом, если только карандаш не причинял вам вреда). Другие самопредставления, напротив, являются эмоциональными (вы боитесь, что вам будет причинен вред, когда видите змею у ног). Для того чтобы превратить чисто когнитивные автоноэтические состояния в автоноэтический эмоциональный опыт, необходимы другие составляющие низшего порядка, среди которых стоит выделить активность, связанную с контурами выживания.
Посредством сенсорных импульсов, входящих из таламических сенсорных зон и вторичных сенсорных областей коры головного мозга (так называемые узкие и широкие дороги миндалевидного тела соответственно), угрозы активируют защитные нейронные контуры выживания и запускают в мозге и теле целый каскад событий. Миндалевидное тело прямо и (или) косвенно соединено с множеством областей коры головного мозга и влияет на то, как они обрабатывают информацию. Прямая связь с сенсорной корой способствует обработке в них сенсорной информации и ее выстраиванию. Связь с зонами мозга в неокортексе и медиальной височной доле способствует извлечению семантических воспоминаний об отдельных предметах, понятиях и схемах, которые поддерживают процесс узнавания предмета и ситуационного классифицирования, а также способствуют извлечению эпизодических представлений об опыте, приобретенном в прошлом. Связь миндалевидного тела с медиальной префронтальной зоной и префронтальной зоной островка позволяет телу косвенно влиять на взаимосвязи в латеральных префронтальных исполнительных контурах и контурах высшего порядка, а также на нисходящий концептуальный контроль над обработкой сенсорной информации, вызовом воспоминаний, принятием решений и построением эмоций высшего порядка.
Работа контура выживания миндалевидного тела также приводит к активации нейромодуляторных систем, которые повышают уровень возбуждения по всему мозгу. Например, вызванное миндалевидным телом возбуждение способствует обработке информации сенсорными и префронтальными контурами, а также контурами памяти, что приводит к неустанному сканированию окружающей среды в поисках указаний на причину возникновения возбуждения. Направляют этот процесс поиска извлеченные из памяти семантические воспоминания. Возбуждение, вызванное миндалевидным телом, также влияет и на само миндалевидное тело, создавая волну упреждающей активности, которая способствует всем прочим видам деятельности, вызванной миндалевидным телом, до тех пор, пока присутствует угроза.
Предметом самого широкого обсуждения стало влияние активности контура выживания миндалевидного тела на вызывание поведенческих и физиологических реакций. Такие врожденные реакции позволяют организму мгновенно справляться с потенциальным источником опасности, распознанным контуром выживания. Физиологические реакции передают информацию обратно в мозг и влияют на ее обработку. Например, реакции тела, запущенные контуром выживания, вызывают ощущения, которые обрабатываются тем, что Дамасио называет телочувствительными зонами мозга. Одной из таких зон является островковая кора, которая также принимает сигналы из миндалевидного тела и, как миндалевидное тело, соединена с медиальной префронтальной корой, а островок и медиальные префронтальные зоны соединены с префронтальной сетью высшего порядка. Кроме того, выброс адреналина из мозгового слоя надпочечника в ответ на активность контуров выживания ведет к активации нервов в той полости тела, которая посылает сигналы в нейромодуляторные системы мозга, продолжая расширять возбуждение мозга, запущенное непосредственно миндалевидным телом. Кортизол, выброшенный корой надпочечников, с кровотоком поступает в мозг, где влияет на обработку информации во многих корковых и подкорковых зонах, о которых мы говорили. Хотя эффект от действия гормонов наступает не мгновенно, он и на нет сходит медленно.
В конечном итоге вся эта деятельность, вызванная контуром выживания миндалевидного тела, выражается в том, что я назвал уже упомянутым ранее глобальным защитным состоянием выживания. Посредством петель, связывающих различные слои, глобальное защитное состояние становится самоподдерживаемым: защитная реакция (например, замирание) либо продолжается, либо вытесняется мотивацией инструментального действия (например, убегания или избегания), обеспечивая наличие делиберативных реакций до тех пор, пока присутствует угроза. Медленное наступление гормональной секреции и такое же медленное ее окончание означает, что защитное состояние выживания и его внешние проявления могут присутствовать даже после того, как сама угроза исчезла (после того как вы увидели змею или вас попытались ограбить, вас, скорее всего, еще какое-то время будет трясти и подергивать). Действие гормонов может быть продолжительным в результате их усиливающего воздействия как на явные, так и на неявные воспоминания, формируемые в процессе таких волнующих встреч и сохраняемые в памяти долгое время.
Учитывая обширное прямое и косвенное воздействие миндалевидноого тела на обработку информации корой головного мозга, напрашивается вывод о том, что активация этого органа является защитным состоянием для сознательного опыта страха и, следовательно, может использоваться как биомаркер страха. Несмотря на популярность этой идеи, принимаемой за истину как учеными, так и обывателями, она, как отмечалось ранее, сомнительна по целому ряду причин, о которых нужно рассказать отдельно. Во-первых, активизация миндалевидного тела сама по себе не обязательно означает активацию и защитного контура выживания (чувствительный к угрозам защитный контур выживания – лишь один из множества контуров, проходящих через миндалевидное тело; среди других есть и те, которые ответственны за аппетитивные [86] состояния, связанные с пищей, водой и сексуальным удовлетворением). Во-вторых, даже когда защитные контуры выживания миндалевидного тела активированы угрозой, это не значит, что неизбежно возникнет страх. Вспомним о том, что сублиминальные угрозы активируют защитные контуры миндалевидного тела и вызывают защитные реакции, но не вызывают самого чувства страха. Более того, даже когда исследователь просит участников эксперимента догадаться, какое чувство они испытывают, у них ничего не получается. В-третьих, для возникновения страха активность миндалевидного тела не требуется, поскольку страх можно испытать даже тогда, когда оно повреждено. В-четвертых, защитный контур выживания миндалевидного тела не единственный контур выживания, поддерживающий
